Формовка — это граница между живой материей и техническим ремеслом.
Когда пластилиновая лепка завершена, наступает момент, когда нужно зафиксировать то, что до этого дышало, двигалось, поддавалось изменениям.
Теперь необходимо сохранить всё — малейшие следы пальцев, переходы света, вибрацию поверхности.
Я воспринимаю этот процесс почти как ритуал: форма, как живое существо, должна пережить превращение и не потерять душу.
Скульптура покрывается разделительными слоями, потом силиконовой или гипсовой оболочкой, которая впитывает каждый миллиметр рельефа.
Всё должно быть предельно точно — ошибка в десятых долях миллиметра может исказить замысел.
Формовка требует внимания и терпения.
Иногда работа идёт сутками, когда каждая деталь продумывается заранее, чтобы форма не разрушилась.
Когда гипс схватывается, наступает особый момент тишины — будто сама скульптура затаила дыхание.
Теперь она спит, заключённая в кокон, и ждёт следующего рождения.
Для меня формовка — акт доверия.
Я отдаю материю в руки ремесла, чтобы потом вернуть её в новом теле.
После снятия оболочки оригинал исчезает — остаётся только отпечаток.
И в этом есть своя философия: чтобы родиться вновь, нужно отпустить прежнее.
Следующий шаг — перевод в воск, где форма вновь становится живой, готовой к встрече с огнём и бронзой.
Формовка — это способ сохранить дыхание в материале,
и одновременно — искусство прощания.